Твое имя — страсть - Страница 6

* * *

На Луг вела тропа, вернее — старая дорога, которую более века назад проложили повозки первых поселенцев. Потом, когда на Лугу было летнее пастбище, по ней гоняли скот. Судя по отпечаткам копыт, Стив понял, что его ковбои в последние две недели пользовались этой тропой необычно часто. А две совсем свежие цепочки следов сообщили, что крупная гнедая лошадь Роджера и поменьше — Джека, недавно прошли с Луга на восток, к стаду.

Выше в горах тропа разветвлялась. Второй никто не ездил со времени последней бури. Крутая, узкая, временами она становилась почти невидимой. Стив наткнулся на нее шесть лет назад и с тех пор добирался вверх по ней, когда: ему не терпелось поскорее окунуться в мир и покой Луга. Большинство лошадей поломало бы здесь себе ноги. Только Черт шел с уверенностью животного, рожденного и выросшего среди горных уступов.

Попетляв по головокружительной крутизне, далее тропа шла по пологому склону и выходила в осиново-хвойную рощу. Древняя хижина стояла сразу же за этой рощей, в конце экспериментального Луга, который медленно возвращался в свое исходное состояние. Приближаясь, Стив услышал пронзительный крик сойки, пролетевшей между деревьями, и еще какой-то странный стук — будто кто-то колол дрова. Он вслушался и покачал головой, не в силах понять неясных звуков. Для размеренных, ритмичных движений человека, колющего дрова, они были слишком редки и беспорядочны.

По ковру опавшей хвои, заглушавшей цокот копыт, Стив выехал на зеленый Луг, обогнув хижину. И тут перед ним открылось зрелище, заставившее сразу же натянуть поводья. Странные звуки и впрямь исходили от колки дров, но вот колол-то их светловолосый студентик, сам чуть больше топора. И как бы паренек ни тянулся на цыпочках, как бы ни размахивался, ему не хватало ни роста, ни сил, чтобы одолеть толстый ствол дерева.

Тем не менее парнишка все же каким-то образом справлялся с работой. У колоды лежала небольшая, словно нагрызенная, кучка дров.

Стив подогнал коня поближе. Он достаточно поработал топором на своем веку, чтобы понять, что мальчишке эта задача не по зубам. На эту игру у него силенок не хватит. Прокопается тут все лето, прежде чем изжует одно дерево.

Парнишка повернулся на звук беспокойного фырканья Черта и… Стива словно током ударило. Мальчишкой оказалась молоденькая женщина с таким гибким, стройным, длинноногим и высокогрудым телом, от которого у мужчины обычно вскипает кровь. То, что он принял за короткую мальчишескую стрижку, было массой платиновых прядей, собранных на затылке. А глаза — чистый аметист, от них у Стива сперло дыхание. Девушка смотрела него со смешанным выражением любопытства, спокойствия и невинности, напомнив ему почему-то сиамского котенка.

Однако через секунду его охватила ярость. Невинность? Да черта лысого! Очередная готовая к употреблению дамочка на охоте за его деньгами. И еще имела наглость устроить засаду в его любимом убежище!

Пришпорив коня, Стив подогнал его поближе. Девушка не испугалась. Когда Черт оказался в футе от нее, Стив натянул поводья и уставился на незнакомку, пытаясь окончательно убедиться, что перед ним хитрая охотница за золотом, а вовсе не тонкая, неброско красивая, почти торжественно-серьезная девушка, которая стоит и смотрит на него своими невинными аметистовыми глазами. Еще и руку положила на морду коня, стараясь его успокоить.

На какой-то миг Моника заметила откровенно оценивающий взгляд Стива и вдруг содрогнулась от мягкого взрыва где-то внутри нее, волнами пробежавшего по всему телу. Что это? Какая-то безумная радость, смешанная со страхом, смятенное ощущение оторванности от реального мира и одновременно небывалой полноты жизни… Но сильнее всего была уверенность, становившаяся крепче с каждой секундой, пока она неподвижно стояла и смотрела на всадника: не сказав ни слова, он перевернул всю ее жизнь — ей на роду написано стать женщиной этого мужчины.

Моника не ощущала ни колебания, ни сомнения. Слишком много разных культур она перевидала, побывав на границе жизни и смерти, чтобы уклоняться теперь от правды только потому, что это ново, необычно, совершенно неожиданно.

Ей было очень трудно отвести взгляд от этого человека. В наэлектризованной тишине она смотрела на его пыльные сапоги, сильные руки, плечи, такие широкие, что они заслонили солнце, на мужественное лицо с чуть видневшейся щетиной. Наконец заглянула прямо в глаза — цвета дождя. Моника была слишком взволнована, чтобы скрыть свою очарованность увиденным, и слишком наивна, чтобы понять токи чувственности, которые пронзили ее тело.

Стив видел, как зарделись щеки девушки, и почувствовал горячий вал желания. С неохотой он заключил, что вкус его отца в сексуальных приманках стал на порядок выше. Эта претендентка явно не крутобедрая отцветающая роза. В ней было какое-то тонкое изящество, напоминающее прозрачную грацию пламени свечи. А еще мерцающая, почти скрытая чувственность, от которой предвкушающе заныло тело.

— Ты особенная, девочка, — сказал наконец Стив. — Если удовлетворишься бриллиантовым браслетом вместо обручального кольца, нам вместе будет неплохо какое-то время.

Слова донеслись до Моники словно откуда-то издалека. Она моргнула и сделала глубокий вдох, чтобы вернуться в реальность.

— Что вы сказали? — переспросила медленно. — Я не поняла.

— Не поняла, как же! — резко возразил он, стараясь не обращать внимания на то, как вспыхнула его кровь от ее мягкого голоса. Она была молоденькая, почти девочка, но смотрела такими вечными, полными любопытства глазами, как сама Ева. — Я мужчина, который не прочь заплатить за то, чего хочет, а ты женщина, которая не прочь, чтобы ей заплатили. И, пока мы оба это понимаем, у нас все будет хорошо. — Девушка коротко вздохнула, ее зрачки потемнели и расширились. — Черт, — добавил Стив хрипло, — да у нас все будет отлично! Мы с тобой всю эту гору спалим к чертям собачьим!